Франциск ненавидел воскресенья — в его мысленном списке они находились месте где-то в лучшем случае на седьмом, перед этим шли дичайшие пробки, паршивые каверы на Боуи и слишком шумные дети — где-то перед сорванными свиданиями, может быть, и неоплаченными счетами за электричество. Не то чтобы сейчас это было действительно важно, впрочем, но, глядя на смутно знакомую неоновую вывеску, по которой он даже соскучился за прошедшие пару-тройку лет (он не бывал здесь часто, но в память она всё равно почему-то въелась надёжно), он успел подумать об этом раз в третий — чёрт бы побрал грёбаные воскресенья, серьёзно. Он выдохнул и поправил очки, прежде чем потянуть на себя тяжёлую деревянную дверь; переходить от стадии бог свидетель, я завязал прямиком к от одной рюмки хуже не станет было паршивым планом, то есть, просто отвратительным, серьёзно, но других идей относительно того, как ему пережить оставшиеся пару месяцев, у него не было от слова совсем, так что на собственную паранойю он предпочёл закрыть глаза.

Он об этом непременно пожалеет, но разбираться с этим будет уже Франциск-из-будущего — так что и хрен бы с ним.

Проблемы на работе, объективно говоря, — это херня полная, основным вопросом человечества всегда было “как предполагается пережить следующую неделю без выпивки”, ответ, в сущности, тоже всегда был до ужаса стабилен и предсказуем.

Здесь было шумно — не то чтобы слишком, но Франциск успел порядком отвыкнуть от подобных мест (он почти чувствовал себя здесь лишним, но быстро взял себя в руки — людей уставших всегда выдают глаза и манера держаться, меньше всего ему хотелось, чтобы его сразу отнесли к этой категории), глаза не сразу привыкли к приглушённому неоновому свету, народу почти не было — выдался совершенно странный уик-энд; просто напиться, если уж на то пошло, можно было бы и дома, но это слишком смахивало на возвращение к старым привычкам, и он всё ещё надеялся провести эту ночь как-нибудь менее уныло. Надежды оправдались быстро: он успел разве что поправить куртку и подойти к барной стойке.

Франциск ненавидел воскресенья, потому что никто не удосужился сделать ему выходной в понедельник и потому что по воскресеньям бар в его районе работал с завидным непостоянством — в основном не работал вовсе, потому что его владельцу время от времени становилось невероятно лень открывать свой уютный подвал, и Бонфуа в итоге пришлось в срочном порядке вспоминать адреса давно забытых мест. Идея тащиться в другой район города ради выпивки была далека от соблазнительной (он старался не думать о бутылке вина, одиноко дожидающейся его дома), но Франциск на самом деле скучал по людям — чёрт бы побрал его постоянную необходимость находиться рядом с кем-то, ну в самом деле. Без этого было бы проще, интроверты — люди в самом деле самые счастливые.

Он заметил Гилберта почти сразу — сначала, по правде говоря, до него даже не дошло, что это Байльшмидт, но с удивлением Франциск всегда умел справляться быстро, да и длилось оно недолго. Картина Гилберта, потягивающего пиво и щёлкающего пальцами в такт музыке, была ностальгической почти до умиления — он не смог удержаться от тихого смешка, которого за музыкой, впрочем, совершенно не было слышно.

Франциск опустился на стул рядом и тут же, махнув бармену рукой, повернулся к старому другу, растягивая губы в довольной улыбке:

— Однако какие люди. Не ожидал тебя здесь увидеть, — херня, конечно, Гилберта гораздо чаще можно было застать рядом с выпивкой, чем в собственной церкви, и во всём происходящем количество иронии зашкаливало просто до неприличного, но Франциск перестал удивляться приблизительно на второй день знакомства, и у него был список совершенно бесполезных фраз, с трудом подходящих для приветствия. Всё было просто отлично.

По правде говоря, он даже соскучился — всё то дерьмо, что успело произойти в его жизни, знатно выбило его из колеи и оставило до обидного мало места для старых знакомых; не скучать по Гилберту вообще было довольно сложно и, скорее всего, невозможно в принципе — Байльшмидт был из тех людей, в которых иногда хочется кинуть что-нибудь, чтобы заткнулся уже, но без их присутствия рядом одиночество ощущалось как-то в разы сильнее, особенно если за годы дружбы успеваешь знатно к ним привязаться. Чувство, по правде говоря, было стрёмное, Франциск чувствовал себя паршиво, думать об этом и — тем более — в этом признаваться у него не было ни малейшего желания.

Бонфуа максимально приветливо улыбнулся и хлопнул Гилберта по плечу, едва сдерживая напрашивающийся смех:

— В честь столь радостного события я собираюсь напиться за твой счёт. Надеюсь, твой кошелёк готов к этому.

Идея притащиться в центр города исключительно выпивки ради неожиданно перестала казаться такой хреновой.