Отец Евы ушел из семьи, когда ей исполнилось три года, оставив на память только фамилию Фогель и фотографию в погнутой рамке. Ева даже лица его сейчас вспомнить не сумеет, только резкий и до безумия неприятный запах, всегда исходящий от его куртки. Он был вторым мужем непутевой матери девочки – видно, с мужчинами той не везло. И она стремилась это исправить всеми силами, порхая в поисках спутника жизни то туда, то сюда. Несмотря на то, что мама Евы была способна сорваться на свидание в момент собирания девочки на праздник в детском саду и свалить все на плечи сводного старшего брата Фогель, детство Евы плохим назвать нельзя. Воспитал ее именно старший брат, ответственный старший брат. Быть может, из-за его влияния девочка и была ребенком тихим и до невозможности спокойным. Да и не особо хотелось доставлять лишние хлопоты – ни матери, которая к подобному относилась с явным неодобрением и поучала Еву, что с  подобными мелочами она должна разбираться сама, ни брату, у которого было полно своих дел и забот. А в остальном это было самое среднестатистическое детство, с дерганием за длинные косички и слезами из-за испачканных красивых белых колготок, в которых она вышла на улицу в первый раз.

Первый день в школе всплывает в памяти до самых малейших подробностей, словно вырезанный ножом на коре памяти. Держалась она тогда, да и всегда на людях держалась вежливо и тепло, но несколько отстраненно – неловко же докучать. Когда необходимо было выйти и назвать перед классом свое имя, юная Ева едва ли не упала, споткнувшись о собственную сумку. Какому-то негромко хихикнувшему в кулачок мальчику она довольно твердо ответила, что это вовсе не смешно и сдержанно же назвала свое имя, внутри все больше и больше напрягаясь.  Подобной внешней уверенностью в суждениях и неизменной вежливостью уважение одноклассников завоевать удалось в первый же день. Но особых усилий прикладывать для этого нужно и не было вовсе – школа в большинстве своем была дружная, этот класс не являлся исключением из правила и тоже быстро сдружился. В столь крепкое и тесное знакомство Фогель тогда ввязываться побоялась, о чем на самом деле сегодня жалеет. И держится в классе она до сей поры по большей части сама по себе, обмениваясь с одноклассниками короткими «Доброго утра» и «Прошу прощения, у тебя нет случайно запасной ручки?». Близких и лучших друзей удалось найти во дворе, и с некоторыми из них она часто встречается и сегодня, но никак не в школе. Учиться себя она заставляет на отлично, про себя благодаря брата за воспитанный в ней самоконтроль. Хотя на самом деле, будь у нее такая воля, она занималась бы исключительно точными науками, историю и языки заменив чем-нибудь поинтереснее.

К примеру, чтение. Чтение – одно из тех немногих хобби, которое ей удалось пронести с собой через года, не забросив окончательно. Она пробовала заниматься и рисованием, и игрой на скрипке, и вышивала, и сейчас легко припомнит основные принципы всех этих дел, однако душа к рисованию и музыке у Евы, опять же, не лежала.  Шитье и готовка в ее глазах увлечениями перестали быть тогда, когда мать начала сваливать на нее обязанности по дому. До той поры она хотя бы готовила на всех троих. Читать она научилась рано, и в прекрасные миры, созданные всего несколькими десятками буков, отправлялась регулярно, чтобы хоть как-то отвлечься от пустоты в доме. А потом поняла, что без этого уже не может. Это как наркотик. Фогель читает совершенно разные вещи, от тяжелых старых словарей до книжек про приключения колдунов. Помнится, когда ей было одиннадцать-двенадцать, один из колдунов так сильно ей приглянулся, что только о нем она и думала. Называла это любовью, обклеила до того идеально-серые обои вырезками нравящихся ей цитат, рисовала его – именно тогда рисовать она, кстати, и пыталась научиться. Обычная подростковая влюбленность.

А через два года на голову, словно снег в июле, свалилась еще одна. Только на этот раз в живого мальчика.

Паренек, казалось, незнакомый с расческой, перешел в их класс, едва ей исполнилось четырнадцать. И в нем Фогель увидела возможность хоть немного прочнее в классе закрепиться. Слово за слово, разговорились, за разговором последовали прогулки до дома вместе и дальнейшие разговоры, прогулки в парке, прогулки, прогулки, прогулки, приглашение на чай. И вот там-то, крепко сжимая в руках горячую кружку, она поняла – влюбилась. И честно сказать ему об этом она сумела через несколько недель, неуверенно дергая пуговицу на рукаве рубашки. Самое удивительное в том, что чувства Евы оказались взаимны. Три месяца они пробегали под ручку, а потом расстались. Расстались внезапно и резко, как-то неправильно расстались, не оставшись даже друзьями. Приложив все усилия, ее бывший ухажер вернулся в свой класс, оставив Еву в одиночестве с пепелищем на месте сердца. В тот же вечер после их расставания она обрезала волосы и впервые попробовала закурить, стрельнув у прохожего сигарету. Первый раз, как и у многих, был неудачным, но попыток девушка не прекратила и курит до сих пор, тщетно пытаясь бросить и с трудами скрывая от брата и матери свою вредную привычку. Романтических отношений после этого заводить Фогель не пробовала и даже не особо хочет пробовать, но не потому, что обиделась на весь  свет – времени маловато стало.

На работу она тоже устроилась после расставания. Брат не был особо доволен этим обстоятельством и ворчал, что лучше бы было продолжать учиться, матери было все равно, и согласие она дала, не раздумывая. Кафе было тихое и спокойное, пьяных посетителей встретить можно редко, так почему бы и нет? С некоторыми из девушек-официанток Ева сблизилась, и редко когда отказывает себе в удовольствии посидеть с ними за чашечкой кофе. И работу свою искренне любила, ведь она дает возможность выбросить из головы мысли о неудачной любви и приносит какие-никакие, а деньги, да и любит сейчас. Деньги Ева понемногу откладывает, надеясь поступить в престижный институт. Только вот в какой, она сама еще не решила.

Планов на будущее у нее определенных пока нет, но часы тикают все громче. И потому она искренне старается получать удовольствие от каждого свободно прожитого дня без каких-либо глобальных целей.