Как истинный хороший мальчик и человек, всегда следующий правилам, в фанатичном стремлении их никогда не нарушать, Людвиг за пять минут до назначенного времени уже сидел на лавочке, томясь от ожидания и жары. Ну кто же знал, что именно сегодня, матушке взбредёт в голову перестирать ВСЮ одежду в доме и единственное, во что можно будет запихнуть свою тушку - станет полицейская форма. Нет, он её, конечно, любил неземной любовью, пылинки с неё сдувая и лелея, как хрупкую женщину, но в дни подобного пекла, в отдалённых уголках сознания, ассоциируемые с Адом, хотелось бы надеть что-нибудь более лёгкое и практичное. В конце концов, в свой редкий выходной можно же хотя бы ненадолго почувствовать себя обычным гражданским, а не лицом при исполнении. Окунувшись в воспоминания о своём старшем братце, блондин как-то тяжело вздохнул. Им редко удавалось выискать время ради встреч в последнее время, хотя раньше эти двое виделись намного чаще и очень охотно. Периодически «Запад» и возмущался сумасбродному поведению Гилберта, но в целом он его обожал, и даже гордился в какой-то мере. Всё-таки, тот с самого детства чуть ли не из штанов выпрыгивал, стараясь быть примером для подражания, что не могло не веселить даже сейчас: от привычки этой он так и не смог избавиться. Встречи двух братьев редко проходили нормально, зачастую они оба ужирались в хламину, а потом пытались отполировать лица либо друг другу, либо несчастным, которые случайным образом подвернутся под руку. Но сегодня всё было иначе: собравшись начать свой пусть с парка, а не с привычного бара с полуголыми официанточками, эти двое построили совершенно иные планы на проведение этого дня. На горизонте возникла новая цель: секс-шоп! Ну, а что поделать? Страсть к разного рода извращенствам с каждым днём растёт, фильмов для взрослых в интернете полно, но совершенно иной вид наряду с ними имеют те, которые заполучить можно лишь отвалив за это пару купюр, от чего становясь лишь более желанными. А Байльшмидт старший любезно согласился помочь в выборе порно и не только: Людвигу даже в голову не приходила мысль усомниться в компетентности своего брата.
Расстегнув пару верхних пуговиц на тёмно синей рубашке и, обмахивая себя, свежей газетой, купленной по дороге в парк и уже спешно прочитанной, чтобы хоть как-то уменьшить давление жары на бледную кожу, в голове роилась всего одна мысль: «Хочу холодного пива…» -  и именно с ней, не расставаясь до самого прихода Гилберта, этот мученик раз за разом делал взмах бумагой и страдальчески вздыхал, считая даже секунды до назначенной встречи.

Заслышав до боли знакомый голос и остановив опахало, Людвиг замер, увидев, в чём пришёл его старший брат. Рука с, зажатой в ней, куском бумаги, обессилено опустилась на лавочку, а левый глаз дёрнулся пару раз от разворачивающейся картины. Даже страдания о жаре и мечтания о пиве стремительно покинули его светлую голову, оставив её совершенно пустой. Ну… что сказать? Если даже после такого кто-нибудь скажет, что они слабо смахивают на родственников – можете смело закидать его фалоимитаторами. Вероятность подобного стечения обстоятельств стремительно приближается к нулю, и они всё равно умудрились в это встрять. Нет, это ж надо, они оба в рабочем, и ладно, если это  «в рабочем» подразумевало под собой что-нибудь из разряда классического брючного костюма, а не полицейской формы и рясы священника.  После такого остаться незамеченными им точно не удастся. – Поверь, если я узнаю, что ты правда нарушаешь закон – сладко тебе не придётся. – Как-то злобно сверкнув голубыми глазами, через мгновенье блондин добродушно улыбался брату. Ничего не поделать, от этой язвы можно ожидать чего угодно. Непредсказуемое создание. Но если он действительно пойдёт против системы – пощады не будет. О, это чудовище при исполнении никому спуску не даст. – Тем более, наручники у меня с собой, так что не шути так. Я ведь могу и не правильно понять. – И, видимо, в знак подтверждения этих слов, лучи палящего солнца пали прямо на холодного цвета метал, заставив его поблескивать и слепить глаза, непроизвольно вынуждая жмуриться и недовольно корчиться. Облегчённо вздохнув и чуть повернув голову, мужчина с нескрываемым интересом разглядывал Гилберта. Ему всегда было интересно, что творилось у него в голове и какие помыслы движут ими. Разница между ними была несущественной, всего четыре года, но они казались то кардинально разными, то похожими, как две капли воды. Ясно было только одно: они оба немножечко двинутые. Во всяком случае, хотелось верить, что немножечко.
После неизбежных колкостей о внешнем виде, как-то опечалено выдохнув и согнувшись, как вопросительный знак, Людвиг раздосадованного заговорил: - И мне об это говорит священник? Не мог, что ли, подготовить для этой встречи что-нибудь попроще и не привлекающее внимание девиц, которые так и зыркают в эту сторону? – Выдержав небольшую паузу, Байльшмидт младший всё-таки рассказал о том, как их любимая матушка решила именно в этот день перестирать всё, что только можно и лишь этот тёмно-синий костюм был спасён от участи стать пренепременно мокрым и благоухающим стиральным порошком с ароматом альпийских гор.  – Но сейчас не об этом. Расскажи лучше, как твои дела? Бедная мать каждый день сокрушается о том, как её несчастное старшее дитя живёт одно и не обижает ли его никто. И не питается ли он дешёвой едой. И спит ли он достаточно. И хорошо ли ведёт службу… - Продолжая этот сокращённый монолог покинутой матери, вживаясь в роль и подключая при этом все актёрские таланты, весьма причудливо это вещание звучало в купе с достаточно глубоким басом, выдавая в рассказчике сурового немца.  Завершив своё представление, блондин не сводил глаз с брата, всё же ожидая ответ на свой вопрос. Ему и самому было интересно знать, как протекает его жизнь и этого ли он ожидал на самом деле после съезда на съёмную квартиру. Наверное, смотри их родительница сейчас на них - разрыдалась бы от счастья, а потом бы зажала в удушающих объятиях... Ужас...

Ну что сказать? Фейспалм! Смачно приложившись ладонью ко лбу, Людвиг лишь слушал старшего брата, закатывая глаза от безысходности. Собственно, чего ещё можно было ожидать? Этого и только этого. Любезно пропуская мимо ушей все эти колкости, буркнув что-то на подобии: «о своей сексуальности будешь девушкам в постели рассказать» - он всё же решил не показывать своё «Я» и не приковывать братца наручниками к лавке. А то мало ли, их ведь могут и не правильно понять. Ладно, если просто окрестят геями и будут коситься в их сторону ещё больше… Могут ведь и ещё чего надумать, он-то, всё-таки в форме, а его «подруга на вечер» священник. Подрывать репутацию ни церкви, ни полиции не было и малейшего желания. И уж тем более подставляться самим, когда возможное продвижение по карьерной лестнице так близко. Хотя перспектива присобачить Гилберта к деревяшке, раздеть до трусов и оставить в гордом одиночестве не казалась такой безумной, а скорее даже привлекательной.  – Лично я понятия не имею, меня мужики в бабских одеждах не очень привлекают, знаешь ли. – А вот слова о неправедном поведении праведника и развращении младшего брата, действительно веселили. Хотя тут вставал другой вопрос: кто из этих двоих ещё хуже. Тот, кто отделился от семейного гнёздышка и познаёт все радости жизни или тот, кто прямо под носом у матери умудряется смотреть непотребства, вдобавок много и с большой охотой. Можно даже поспорить, что второму влетит больше, если эти сведения дойдут до высшей инстанции под именем Грозная Маман.
- Преступники ловятся, и ещё как. Не работа, а сказка. Эти обалдуи такие непослушные, что не редко мне перепадает возможность подрехтовать их милые рожицы при задержании. – Хищно оскалившись, Людвиг мечтательно прикрыл глаза, вспоминая те недолгие моменты наслаждения, когда эти самодовольные рожи чуть ли не булькали в собственной крови. А что поделать, благо блюстителям закона никто не запрещает обороняться, если на них рискуют напасть и никто из правящей верхушки не обратит внимания, если он совсем чуть-чуть перегнёт палку. Конечно, до переломов, огнестрельных ран и других увечий он, конечно, ситуацию не доведёт, как и прописано в законе, но ничего не поделать: когда его злят – он хоть немного, но теряет над собой контроль, а там уже пошло поехало… - Если буду и дальше успешно закрывать дела и не нарушать закон – через  месяца два-три меня ожидает повышение. -  Улыбнувшись уголками губ не такой далёкой перспективе, ради которой он трудился не покладая рук, парень внезапно приуныл, вспомнив о кое-чём очень досаждающем: - А если бы ещё и матушка так не кричала о том, чтобы я оставил службу и пошёл работать пекарем – было бы ещё лучше. А то, знаешь, после твоего ухода она совсем с катушек съехала… - Покрутив указательным пальцем у виска, блондин тяжело вздохнул. Говоря о съехавших катушках, он не подразумевал нездоровое психологическое состояние, хотя отчасти её поведение этим оправдать можно было, а активизировавшуюся гипер опеку, которая свалилась глыбой на голову и саданула так, что мозг в черепной коробке дрожал, как забавная желешка.
Эта жара просто сводила с ума. Не находя в себе сил пересилить это пекло, Людвиг, настолько только мог, быстро расстегнул все пуговицы на рубашке, скидывая с себя ненавистный кусок ткани, нагревающий и так горящее тело до предела. Завязав её на бёдрах, облегчённо вздохнув и восторженно крикнув: - Нам пора! - резко подскочил и схватил братца за руку, стремительным быстрым шагом несясь в сторону секс-шопа, больше не в состоянии терпеть и пыша паром, в ожидании чудесных покупок. Поговорить они и так успеют, вся жизнь, так сказать, впереди, а вот порно ждать не будет!

Очередная колкость была просто пропущена мимо ушей. Особого желание сцепиться друг с другом языками на публике желания не было, да и зачем? Пусть брат и был чертовски вредным, по отношению к семье он был совершенно безобиден. Даже если и позволял себе нечто такое, то не с целью оскорбить или обидеть, а так, чтобы подкинуть дровишек.  Иногда это, конечно, подогревало и азарт, и желание схлестнуться, но не точно не сегодня, уж больно давно они не виделись, чтобы заниматься подобным. Но то, что он продолжал оставаться самим собой даже при такой работе, радовало и успокаивало: переживать было не о чем, с этим обормотом всё и так хорошо. – Если ты правда заглянешь к нам в гости – мы будем очень рады. Особенно матушка. – Мягко улыбнувшись и посмотрев на Гилберта,  продолжал свой путь к заветной вывеске с клубничкой, и, благо, она находилась не так далеко от парка, буквально в пятнадцати минутах ходьбы нормальным шагом, что в условиях солнцепёка радовало ещё больше. Там-то, в помещении с несильным освещением и во всю работающими кондиционерами, точно не придётся истекать потом и терять сознание от жары.
Стоило ступить за порог и завернуть в излюбленный угол, как оттуда донеслись восторженные ахи. Застыв у стеллажа с порно, Людвиг чуть ли не разрыдался от счастья, совершенно не слыша, что последним сказал его брат. Весь мир вокруг него перестал существовать, словно кроме этих полочек с драгоценными дисками и его самого не было ничего, что подтверждало его зрение, не видя ничего за пределами и слуха, который перестал улавливать совершенно все звуки. Бормоча себе под нос какие-то хвалебные мольбы одному ему известному богу, рот блондина потихоньку начал открываться, а аура вокруг него гласила что-то на подобии: «попал в рай».  И действительно, для него нахождение в подобном месте было сродни чувству нахождения у священного Грааля, приводя чуть ли не в пищащий восторг и возвышая над другими. Простояв так примерно с минуту, позволив глазам насытиться этим великолепием, а обычным обывателям странной картиной с полуголым полицаем в секс-шопе, он всё-таки пришёл в себя, блаженно улыбаясь и совсем немного краснея от смущения. Развернувшись к Гилберту и не переставая улыбаться, он, приложив одну ладонь к пылающей щеке, второй указал на один из дисков, чуть дрожа и томно вздыхая. Глаза его сверкали, как никогда раньше. Складывалось такое ощущение, что попади на них прямой солнечный свет, смотрящий на него ослепнет или вообще сгорит: - Вот, что я искал столько времени, брат… Это оно… - Со стороны могло показаться, что этот парень нашёл там нечто особенно нежное и чувственное, от просмотра которого по всему телу должны порхать бабочки, а сердце замирать в ожидании прекрасного финала, сладострастных стонов и лесбиянок, но не обольщайтесь. Если присмотреться на что именно указывает его рука, становится ясно, что этот фильм  для взрослых не просто с элементами BDSM, он и есть сама суть BDSM, включая в себя чуть ли не всё, что подразумевает этот жанр и никаких сладострастных стонов там не будет уж точно. Если бы в этом месте сейчас отсутствовали посторонние, объятия с такой вожделенной коробочкой были бы неизбежны, сопровождаясь странными звуками, сочащихся из бледных губ, содрогающихся в маниакальной лыбе.

Пахлава от старшего брата это не просто пахлава.
Похвала от старшего брата – это не просто похвала, это чувство невообразимой гордости за себя, словно тебе только что канцлер вручил медаль за заслуги перед страной, и ты, воодушевлённый этим фантастическим событием, готов к ещё большим свершениям. Осталось только перенести это чувство и место действия обратно в секс-шоп, оставив значимость этих слов и отношение к ним Людвига, как все его эмоции будут, как на ладони: он был больше, чем счастлив. Счастлив в квадрате, а может в кубе, а может и ещё больше…  И вдохновлённый этим, внимательно разглядывая то, что предложил ему Гилберт, с ещё большим азартом вступил в дискуссию, выискивая на стеллаже что-нибудь эдакое, что могло привлечь их внимание и пробудить желание уединиться и поглазеть, возбуждённо пуская слюни, однако, большинство дисков мгновенно отметалось, не находя в них ничего такого, что могло бы зацепить. Восхищаясь опытностью брата в этих делах, Байльшмидт младший просто молча кивал и внимал словам святого отца, как маленький мальчик, и даже не слышал, что там верещат люди, уставившиеся на их спины, и не услышал бы, если бы альбинос не обратил на это внимание, а после такого грех было не встрять в разговор с обществом и пригрозить пальчиком:
- А если у вас возникли какие-то вопросы – можете проследовать со мной в участок, где всё достаточно популярно объяснят. – Хоть Людвиг и не подразумевал ничего такого злобного, но его выражение лица и весьма низкий голос сделали своё дело, перевернув всё с ног на голову и превратив обычные слова в весьма внушительную угрозу. Особенно учитывая сейчас его уж больно серьёзный взгляд: голубые глаза выгляди так холодно, что складывалось такое ощущение, что ещё немного зрительного контакта и он начнёт стрелять из них заточенными сосулькам, уничтожая всех, кто осмелился отвлечь его от столь увлекательного занятия. И, возможно, эта аура так бы и витала вокруг, если бы не голос старшего брата, так удачно отвлекающий от посторонних зрителей и возвращающий обратно к обсуждению самого ценного, что есть в жизни этих двоих: разврата, разврата и ещё раз разврата.  Восторженно потыкав в сторону ещё парочки дисков и, наконец, определившись с выбором, братья двинулись по магазинчику дальше. К тому времени, уже не столь погружённый в это дело с головой, блондин ощутил магическое действие кондиционера на своё тело, которое постепенно уже начало замерзать и незамедлительно надел на себя рубашку обратно, неспешно застёгивая пуговицы, оставив лишь две верхние  нетронутыми.  – С моей первой покупкой мы определились, а что ищешь ты? – Чуть развернув голову к Гилберту и глядя на него краем глаза, парень как-то хитро и заговорщически улыбнулся, ожидая от Байльшмидта старшего чего-то невообразимо экстравагантного. Этот альбинос всегда поражал и сегодняшний день явно не станет исключением.

Как-то непонимающе поначалу глядя на брата и смущённо улыбнувшись, голубоглазый блондин лишь как-то тяжело вздохнул, оставив фразу без ответа, в которой та и так не нуждалась. Стать порно-актёром, это, конечно, очень соблазнительная идея, заставляющая истекать слюнями от картин, рисуемых мозгом, но… это скорее несбыточная мечта, чем возможная профессия. Людвиг, безусловно, любил секс и всё, что с ним связано, но скорее как наблюдатель, нежели исполнитель, а в этих двух аспектах одно и того же дела он видел очень большую и значимую разницу. Просто наблюдать и получать от этого удовольствие – одно, а пыхтеть в поте лица, да ещё и на камеру, да и ещё так, чтобы это смотрелось возбуждающе – совершенно другое. Если первое приносит удовольствие и отнимает деньги, то второе приносит деньги и отнимает удовольствие, что давало первому варианту очень увесистое преимущество. К тому же, не имея должного опыта в общении с женщинами, а в таким амурно-постельных вопросах тем более, он даже не мог себя представить на месте того мужика, который обычно заставляет милых дам орать в блаженной агонии. Точнее, представлять-то себя на его месте он представлял, но вот оказаться там на самом деле как-то не особо желал. Да и неизвестно, орут ли они от экстаза на самом деле или слишком натурально симулируют.
Проследовав за Гилбертом и с нескрываемым интересом наблюдая за всеми его действиями, мужчина как-то хитро хмыкнул, предвкушая что-то очень занимательное. Одобрительно прикрыв глаза на пару секунд на слова брата, после чего те загорелись каким-то очень недобрым огоньком, он как-то очень вдохновлено заговорил, словно ждал этого момента всю свою жизнь: –Обижаешь, брат! Конечно, помню.  – В такие моменты он чувствовал свою какую-то особенную значимость, словно ему доверили что-то такое, что никому другому доверить нельзя. Верёвки – это хорошо. Верёвки – это всегда что-то очень особенное и сладкое, после чего хочется ещё и ещё, этим невозможно насытиться, а чувство голода начинает разыгрываться лишь больше. Взяв её в руки и покрутив, оценивающе осмотрев, как специалист в мире номер один, опробовал оную на прочность и кивнул, в знак солидарности в выборе. Бледные губы расплылись в довольной улыбке, ясно давая понять, что мозг уже подобрал наиболее подходящие узлы для данной ситуации. Пыша от радости и уже предвкушая, руки буквально молниеносными движениями сделали задуманное: сложив верёвку пополам  и затянув её в петлю «стремя»: соорудив две противонаправленных петли, - и удерживая их пальцами, взял свободной рукой руки своего брата, вынудив того сомкнуть ладони, после чего надел своё творение на них и туго затянул, не давая и шанса на побег. – Ну как тебе? – Чуть потянув за свободный конец верёвки, тихо захихикал, понимая всю беспомощностью и безысходность альбиноса на данный момент. На окружающих, с таким интересом глядевших на этих двоих, Людвиг вообще не обратил внимания, вовсе позабыв о наличии других людей в магазине. – Без посторонней помощи от этого узла тебе не избавиться. – Эта комбинация была очень удобной на самом деле: хочешь -  привязывай свободный конец к чему-нибудь над головой, оставляя в подвешенном состоянии, хочешь – продолжай связывание, хочешь – сделай что-нибудь ещё. Раздолье для фантазии будь здоров, вытворяй всё, что душе угодно, лишь бы это удовольствие приносило.