Холодный ноябрьский вечер ужасно давил на сознание своей темнотой, холодом и снежинками, будто бы резавшими лицо своими ледяными шипами. И, кажется, на окружение это действовало так же паршиво, как и на самого Гилберта. Такая погода заставляла лишь желать укутаться сильнее в тёплое пальто да натянуть шарф буквально до самых ушей. Ещё лучше - замотаться им полностью и на секундочку будто бы сменить религиозную принадлежность (и, видимо, спутать к чёрту все традиции иной религиозной фракции). Но с шапкой и без того натянутой по самое не хочу, заматываться ещё и шарфом было, по меньшей мере, жутко неудобно. Поэтому приходилось мириться с лютым холодом, который только усугубляла обычная влажность Эффиса. Байльшмидт уже в сотый раз проклинал этот чёртов город, растирая закоченевшие пальцы, неожиданно обнаружив, что забыл перчатки, когда отправился прогуляться в Гройсване по любимому кварталу и осведомиться не найдётся ли в ближайшее время работы. И хотя с этого момента прошло жутко много времени - отсутствие перчаток выплыло лишь сейчас.
С тяжёлым вздохом и парочкой смачных ругательств на родном и любимом немецком Гилберт решил, что до родного Арворди сейчас доехать не околев сможет не только лишь каждый, а мало кто сможет это сделать. Кроме вариантов завалиться в ближайшую кофейню, нежданно всплыл и иной, давно забытый со школьных лет вариант - музей артиллерии. Он всё так же существовал на левом береге Гройсвана и был не такой уж глубокий вечер, чтобы он был закрыт. Тем более грешно не воспользоваться такой возможностью, когда до него было рукой подать, в отличии от ближайшей станции метро. Впрочем, и то, и то было по пути.
Жалеть о таком решении было бы странно. Старое здание ничуть не утратило своей красоты и экспонатов, почти не поменявшихся с последнего посещения Гилберта, пожалуй, с декаду лет назад. И в такой атмосфере он снова почувствовал себя совсем уж ребёнком, наиболее заинтересованном в экспозициях, чем прочий народ, будто бы зашедший только ради приличия и погреться, даже если где-то стояли и целые толпы, что не протолкнуться.
В череде счастья и умиротворения жутко странно было почувствовать внезапно перекрывшее всё чувство, которое Байльшмидт не смог бы описать словами даже если бы очень постарался. Странное, тянущее куда-то ощущение вызывало тревогу и на подсознательном уровне ассоциировалось с чем-то плохим. Беспокойно оглядевшись по сторонам, Гилберт гордо фыркнул, мысленно отрицая возможность ощущать что-то подобное. И уж тем более... бояться этого чувства. Вздор. Но стоять на месте мужчина не стал - быстро перебравшись в другой зал, желая убежать от проблемы и, казалось бы, удалось.
В музее выставлялись не только экспонаты связанные с его названием, но и прочие военные атрибуты - военная форма, образцы различного оружия, начиная от сабель, что были настоящими произведениями искусства до составляющих огнестрела. Среди всего этого Гилберт особо любил зал с прусским вооружением 19го века, среди которого стояло два манекена в идеально сохранившейся форме. Вот только стоило Берту глянуть на железный крест на ордене одного из них, как чувство душевного дискомфорта усилилось в разы. Это было именно той вещью, из-за которой он чувствовал себя так беспокойно. Та вещь, к которой тянуло. Воровато оглядевшись, дабы не схлопотать по шее от старушек-смотрительниц, Байльшмидт подошёл к тому самому манекену. И чем ближе он был - тем сильнее становилось чувство притяжения к железном кресту. Навязчивому желанию коснуться его Гил противиться не стал...

Отошёл от внезапно вспыхнувших непонятных образов альбинос уже только когда оказался лежавшим на лавочке перед зданием музея. Холод сейчас был как нельзя кстати, помогал собраться с мыслями, перевести дух. Как только обрывки будто бы воспоминаний перестали мельтешить перед глазами, Гилберт не смотрел на то, что железного креста больше нет, он спешно покинул здания музея, стараясь осознать что же на самом деле произошло. Придумать ничего кроме усталости и того, что на кресте был какой-то быстродействующий наркотик, который вызывает галлюцинации, стоит его только коснуться... совсем ничего не шло в голову, чтобы оправдать случившееся.
Развалившись на заснеженной лавочке, Гил протянул ладонь с растопыренными пальцами вверх, наблюдая за ними в свете фонаря, немного щурясь. Как обычно - немного размывалась картинка, но больше, чем пять пальцев Байльшмидт не видел.
- Блять, я ведь даже не пил, - раздражённо зашипев, он ударил кулаком по спинке скамейки, пытаясь хоть какой-то болью вымести к чертям образы, неприятно оседающие где-то в глубине памяти и сознания. Но не особо помогало, поэтому он просто уставился в тёмное небо, где красовалась только луна за облаками, всё так же продолжая бесцельно лежать и мёрзнуть, засыпаемый снегом, который уже не сносил ветер. Штиль, впрочем, выветриванию всякого бреда из головы совсем не способствовал.

Прозвучавший неподалёку голос, обращённый непосредственно к нему, заставил Гилберта вздрогнуть от неожиданности. Со стороны явно эта реакция была странной, но слишком погружённому в мысли немцу это было вполне нормальным. Если случайной прохожей Байльшмидт явно был знаком по месту его самой постоянной работы, то девушка напротив была если и знакома, то очень очень смутно и имени её альбинос, к сожалению, не припоминал.
- Гилберт. Можно не по духовному сану, сейчас я обычный человек, - обычный человек, который столкнулся с чем-то, что противоречит обычной действительности и никак не шло из головы. А хотелось. Девушка напротив к тому же смутно напоминала кого-то, кто в воспоминаниях играл роль фона, хотя и весьма существенного, перевернувшего всю последующую жизнь. Наверное, страдальческое лицо Байльшмидта ото всего этого бреда в самом деле заставляло подумать, что ему плохо. Додумавшись, наконец, нормально сесть на лавочке и стряхнуть с себя снег, Гилберт устало потёр переносицу.
- Нет, ничего, со мной всё в порядке, но спасибо за беспокойство, - наверное, не обратись эта девушка к Берту как к "отцу" тот бы и не шелохнулся послав к чёрту человека потревожившего попытки смириться с кучей мыслей. А так он пытался играть то, что играл обычно на публику. Хорошего и прилежного святого отца. Кажется, в этих воспоминаниях у него тоже была сутана а к неё ещё и казула... нет, все этим мысли надо было просто закинуть куда подальше и не возвращаться, чтобы жить спокойнее.
Заправив пару прядей за ухо, Гилберт окинул взглядом свою невольную собеседницу. Среди частых прихожан он её точно не видел, поэтому имени, скорее всего, мужчина и не знал, за что счёл нужным извиниться, придерживаясь своего амплуа:
- Прошу прощения, что не помню Вашего имени, никак не могу вспомнить виделись ли мы или же нет, - возвращаясь к суровой реальности, Гилберт почувствовал, что явно немного отморозил себе руки и немного лицо, потому что лежал на лавочке, пытаясь понять окончательно он слетел с катушек или нет, он весьма долго. На удивление, дольше, чем думал. Именно поэтому священник поднялся с лавочки, глубоко вздыхая, растирая свои пальцы. Немного более нервно, чем он то делал где-то... час назад? Или больше? Точного времени Байльшмидт не знал да и это его особо не заботило. Проблем и без того сгреблось, как снежный ком, достаточно.

На замечание девушки Гилберт лишь снисходительно улыбнулся. Что должен, а что не должен в мирской жизни член белого духовенства - тема открытая для дебатов. Конечно, следовать священному писанию было самой важной вещью. Однако, прочие границы размывались сильнее, чем то было с монахами, добровольно пожертвовашими свою жизнь во имя службы господу. Байльшмидту всегда было интересно до чего должен докатиться человек, чтобы сломаться перед церковными канонами и отдать себя им. Всё же, Гил был из тех немногих (или же, напротив, многих?), кто служил Господу, но не верил в него. Поэтому тема поднятая девушкой была очень хороша для долгих философских разговоров. Но, к несчастью, Гилберту их совсем не хотелось, даже если бы это сумело отвлечь его от вещей насущных.
- Что ж, Вы правы, но это не лишает права быть в миру простым человеком. Но если Вам так удобнее, то не имею ничего против, - смешок, вырвавшийся сам собой, тоже был каким-то нервным. Кажется, именно из-за этих всех мелких резких действий девушка и усомнилась в его словах, что, впрочем не мудрено. Пусть и замечание насчёт побледневших рук казалось даже смешным. В конце концов, Гилберт и сам не различал все оттенки белого своей кожи, а, значит, девушка привыкла обращать внимание на мелкие детали. Занятно. Когда же она назвалась, стало чуть более понятно с кем он имеет дело. Имя было отнюдь не незнакомое. Почти каждого сотрудника «Бездны» можно было легко вспомнить, потому что их имена были на слуху. Монополия на печать и выбор лучших из лучших давали о себе знать. - Ох, вы ведь журналист из TDA? Наслышан. Тем приятнее знакомство. - И намного более тёплая рука девушки была дружественно пожата.
О холоде же Гилберту было уже давно известно. Он мёрз пока возвращался из «Мотылька», мерз лёжа на лавочке и мёрзнет сейчас, чего нельзя было сказать о девушке. Впрочем, все люди хладоустойчивы по-своему. Байльшмидт вот, например, никак. Пусть даже в подобные моменты о холоде он несколько забывал, потому что темы назревали весьма эпичные: не сойти с ума с творящейся в голове чуши, и как-либо сейчас не суметь спалить обратную сторону своей карьеры перед, пожалуй, самым скандальным журналистом в городе. В последнем, впрочем, Берт был мастер, ведь делал это профессионально уже половину декады как. Так что, в целом волноваться было не о чем.
- Не волнуйтесь. Не собирался, раз уж, так сложилось. Пройдёмся, если вдруг нам по пути? Так не замёрзну ни я, ни Вы, - несколько натянуто, потому что до этого мужчина вполне успешно мёрз, но всё лучше, чем лежать бесцельно на лавочке и ждать пока улягутся все образы в голове.

Всё же девушка сама собой уговорилась на то, чтобы называть Гилберта просто по имени. Что ж, этому он был даже благодарен, кивнув на её замечание про "журналиста Ларссон". Такое сравнение даже позабавило. Журналист Ларссон. Может, в каком-то отдельно взятом случае такое обращение оказалось бы вполне приемлимым, кто знает? Но не в неформальной обстановке, которая предполагало общение двух людей разного социального круга. По крайней мере, так казалось Байльшмидту. В подобном свете многие вещи становились несколько проще. Замечание про вид тоже не осталось без улыбки со стороны мужчины. В самом деле, наверное, вид у него был не лучший со всем этим бредом... странный образ снова резанул по памяти, стоило взглянуть в лицо Фреи, которое на секунду показалось лицом кого-то из воспоминаний. Но Гил быстро выбросил это из головы. Диалог с кем-то здорово помогал отвлечься ото всего. Особенно, почувствовал лёгкую и вряд ли на самом деле имеющую быть угрозу своей шкуре.
- Кто знал, что я настолько известная персона, что меня можно легко узнать на улице. Чувствую себя даже капельку знаменитым, - тихо усмехнувшись, согрев ненадолго окоченевшие пальцы дыханием, Гилберт еле видно пожал плечами. Его жизнь была о-о-очень насыщена вне церкви. Так насыщена, как вряд ли кто-то себе позволял, будучи так высоко по статусу. Конечно, даже до своей пурпурной сутаны Байльшмидту было ещё ползти и ползти, но если полностью на его совесть доверили самый крупный и ценный собор во всём городе - что-то это да значит. Однако, о всей полноте и размахе жизни «простого человека»-священника настоящим простым людям знать было не обязательно. - Вряд ли есть о чём здесь слушать. Всё предельно заурядно: выживаю, провожу одинокие вечера с канерейкой, иногда вижусь с семьёй и посвящаю себя любимому делу, - «Конечно же, тусуясь с клиентами "Мотылька"» но добавлять это к своей речи Берт не стал по весьма очевидным причинам. Можно было бы, конечно, попробовать пошутить на эту тему. Но вряд ли идея была особо удачная и от неё стоило держаться подальше. Такие шуточки - то ещё минное поле.
Несколько неожиданно было и то, что девушка внезапно возьмёт его под руку. Подобные жесты не были непривычны со стороны незнакомок, всё-таки если вспомнить чем Гил кроме своей возвышенной профессии занимался - они входили в минимальную норму дозволенного. Но поскольку ситуация капитально различалась, мужчина ощутимо замялся от этого, решая позволить Фрее подобное или нет. С тихим вздохом, альбинос всё же решил рискнуть и сказать себе «да». Всё же это просто прогулка.
- Вовсе нет. Напротив, даже рад приятной компании, - медленно и неспешно, Гил пошёл дальше по парку, приятно улыбнувшись своей спутнице. - Город в такое время года и правда стоит чего-то размеренного, чтобы любоваться его красотой.

Холод несколько притупился, ощущая рядом с собой весьма тёплую спутницу, к тому же такая спокойная прогулка совсем не напрягала и помогала отвлечься от проблем. Вечером в подобном Гройсвану району людей было не так уж много, по крайней мере, в таких непопулярных местах, как узкие улочки и парковые аллеи. Большая часть народа всё же предпочитал прогуливаться по центральным улочкам района. К тому же, как раз прошёл самый разгар час пика, так что, город был максимально спокоен. Прикинув что творится у капеллы, Гил про себя даже усмехнулся, потому что Хендрив должен был быть и вовсе призраком в такое время суток. И прогулка в относительной тишине была не менее спокойна и чинна. Лёгкое нарушение этой атмосферы тем, что Беатрис едва не поскользнулась, весьма заметно заставило Гилберта напрячься, чтобы поддержать девушку, на всякий случай, удерживая её в состоянии равновесия, пока не убедился, что она крепко стоит на ногах.
- Ничего, со всеми случается, будьте аккуратнее, - будучи максимально тактичным, Гилберт мягко улыбнулся, накрывая своей рукой, руку девушки, как бы дополнительно успокаивая и говоря эти жестом, что ничего страшного не произошло. Хотя общую размеренность Беатрис, видно, поддерживать не собиралась, поскольку её речи сначала заставили заинтересованно склонить голову к плечу, скорее пытаясь понять к чему стоит относиться серьёзно, а к чему нет. О, Берт всё равно не перестал быть слегка настроженным относительно своей спутницы. Такое, впрочем, имело место быть с любым человеком, которому объективно можно было доверить только одну сторону своей жизни - ни больше, ни меньше. В таком раскладе и атмосфере даже пробивало на тихий беззлобный смешок.
- Пожалуй, вы правы, что я на него не похож. А, может, и не являюсь в полной мере на самом деле. Однако, я вам нигде не соврал, - «недосказанность» Гил опустил, будто бы случайно. Однако, на деле как раз специально, потому что именно в неё милейшая спутница и попала в вариантах что же не так с легендой мужчины. В остальном же всё было чистой воды правдой. Особенно про одинокие вечера в компании любимой канарейки. Иногда там не обходилось и без чего-то крепкого. Как раз подходит под простые посиделки человека, чья жизнь уже плавно подходила к отметке тридцати, не обременённого ни семьёй, ни детьми, ни уж тем более личной жизнью, а где-то даже и друзьями. Всё-таки их можно было по пальцам пересчитать, а с любимым младшим братом Гилберт предпочитал совместно зарабатывать цирроз, вместе с выяснением у кого-как дела. Ото всех этих мыслей стало как-то неуловимо грустно, вдобавок ещё и какой-то образ резко вновь выплыл в голове, принося тянущее чувство безысходности. Кажется, «тогда» было что-то похожее, ситуация, где Байльшмидт был, по большей части, одинок и ему не на кого было положиться совсем. Глубоко вздохнув, Гилберт потёр переносицу, пытаясь выкинуть это все из головы, после чего, словно бы ни в чём не бывало, вернулся к теме разговора.
- Секреты есть у всех, Вы правы. В любом случае, было бы невежливо думать, что Вы захотите в них копаться в такой обстановке, - «Ложь. Ты ведь сразу начал её опасаться, зная, что поворот событий может быть любым». - Лучше не думайте о таких мелочах. Всё-таки, не стоит портить прекрасный вечер ими. К слову, часто Вы так отвлекаетесь от работы?

Что ж, против того, чтобы дать даме немного отдохнуть Гилберт совсем ничего не имел. Мало ли, всё может быть. Данный вечер подобные мысли подтверждал, как ничто другое, что доводилось переживать раньше. Случайная встреча с совершенное небезызвестной личностью в этом городе, непонятная чертовщина с тем железный крестом... Гилберт глубоко вздохнул, присаживаясь рядом с Беатрис, махнув ей рукой, мол, ничего серьёзного.
- В Вашей компании этот вечер всё равно весьма мил, - не то чтобы лесть в полном смысле, но вполне осознанный комплимент. Байльшмидт позволил себе немного расслабиться - даже если и до этого вёл себя едва ли напряжённо, - и влиться в атмосферу вечера. Пускай морозный воздух до сих пор приносил в душу Гила исключительно дубак. В мыслях завитала навязчивая идея после прихода домой отпаивать себя исключительно горячим какао. Или пойти дальше - сварить глинтвейн. Вспомнив про день недели, священник лишь больше уверовал, что стоит прибегнуть ко второму варианту. Даже если в одиночку пить что-то такое прекрасное, домашнее и атмосферное как-то грустно. Но Птиц, плед и какое-нибудь глупое мыло под которое хорошо засыпается - тоже компания хоть куда. Но всё это были лишь размышления как потратить ночь с субботы на воскресенье с толком. Потому как вечер после резких потрясений становился чуть лучше. Спокойнее, несмотря на то, что Беатрис явно переживала о своих вопросах и, видно, о чём-то ещё.
- Профессиональные привычки так просто не исчезают. Не переживайте, все мы люди со своими изъянами, в этом нет ничего дурного. Всевышний милосерден к простой человечности, - весело улыбнувшись, Гил подмигнул девушке, немного подыгрывая своим словам. Откинувшись на лавочку, он глянул в чистое небо, где виднелась всего пара звёзд, а остальные перекрывали огни ночного города. - Здорово жить в таком месте. Но летом здесь слишком шумно, я думаю, так уже не расслабишься. Даже в зиме есть какие-то плюсы, - даже если такой холод и снежность были лишь концом ноября.
Вечер, впрочем, внезапными поворотами, кажется, разбрасываться в пустую не собирался. Или это Байльшмидт стал фатально подозрителен и видел подвох во всём. Только в этот раз подозрения сводились к истории с железным крестом. Но как быстро они появились так быстро и отмелись за малой вероятностью. Ведь, скорее всего, даже если они не были знакомы лично - любой другой вариант пересечения друг с другом имел место быть.
- Думаю, в Эффисе не так уж много альбиносов, чтобы было так уж много вариантов, даже если мы ни разу не видели друг друга в глаза, - Гилберт непринуждённо пожал плечами, в который раз согрев свои руки тёплым дыханием (на самом деле, делая только хуже), мужчина заинтересованно склонил голову, глядя, что чертит на заснеженной лавочки Беа. В подобном Берт был не очень силён, всё-таки он был идеально знаком с христианской теологией, а в особенности языческой религии не вникал с детства, а с того времени уже много что забылось. Но руны он худо-бедно узнал. Никто, конечно, не говорит о том, что он мог их прочитать, но просто представлял что это. И отчего-то не захотел задавать вопрос о том, имеет ли значение то, что пишет Беатрис.

Вопрос был несколько неожиданным и заставил задуматься. В последнее время католическая церковь явно была одной из самых терпимых к остальным религиозным группам. Максимально и ко всему. Или же старалась такой быть? По крайней мере, века инквизиции старалась загладить максимально, чтобы не было никаких острых углов и нельзя было упрекнуть в этом сейчас. Закинув одну ногу через другую, Гил сдержанно улыбнулся.
- Кажется, сейчас это, по большей части, субъективно. Церковь учит как нужно, но не наказывает за то, если ты желаешь отклониться от верного пути. Может, потому что считает, что наказание будет потом или же теперь, напротив, верит, что Бог милосерден к заблудшим душам. Как вы знаете, религия всё же меняется, раскалывается, подстраивается под общество. И теперь Вас, как правильно замечено, не сожгут на костре праведной веры, - Гилберт частенько выслушивал различные исповеди, иногда напротив, за тоненькой ширмой ему доводилось общаться с ужасными людьми, вплоть до убийц, решившихся на исповедь, зная, что церковь имеет свои принципы и для неё моветон разглашать информацию исповедей, даже если те могут помочь следствию. Впрочем, как правило, такие утечки информации не слишком хорошо фиксируют. Изъяны судебной системы, но вовсе не самые страшные. Даже напротив. И после различных историй из жизни самых обычных людей - самой странной вещью было бы считать увлечение рунами чем-то странным или неестественным. - Механизм религии весьма прост: люди хотят найти ответы и утешения, поэтому примыкают к тому, что им ближе, ищут ответы там, где думают, что их найдут. По той же причине некоторые, даже верующие люди верят в астрологию, гадалок, раскладам таро или, - Гил перевёл свой взгляд на Беатрис. - рунам. Хотя, церковь считает это всё ересью. Я, конечно, не Ватикан, но вряд ли Вас на самом деле кто-то из священослужителей упрекнул за такое увлечение. Даже Папа.
Весьма откровенные и свободные рассуждения, но многие сейчас могли похвастаться подобными мыслями. Даже сама Церковь, ведь со временем всё на самом деле меняется, а многое в Библии можно расценивать весьма филисофски и применять не только в рамках религии. Поэтому она в целом достаточно гибкая штука. Главное не гнуть в ненужную сторону, выворачивая наизнанку, как в крестовых походах или той же инквизиции.
- Кстати, я - козерог, - Гил с весёлой улыбкой подмигнул, пытаясь немного разрядить обстановку и сбить эффект серьёзности своих речей.

Настрой разговора стремительно сошёлся на доверительно-весёлом тоне. Самое оно для Гилберта, хотя он при этом рисковал слишком расслабиться и вести с Беатрис себя, ну, слишком панибратски, нарушив атмосферу. Хотя как ни на что другое мужчина умел попадаться на её течение. Зависимым от окружения он явно не был, но настроение людей вокруг улавливал вполне-вполне не плохо.
- Посещать церковь необходимо, когда Вы желаете этого. Поэтому, если желание появится, двери Капеллы и прочих храмов всегда открыты для прихожан, - Байльшмидт глубоко вдохнул и выдохнул, вырывая в памяти кусочки образов какой страшной и потерянно одинокой выглядит капелла в такое время года. Голый сад и заснеженные острые шпили башен. Может, именно поэтому, кроме «не сезона» прихожан зимой становилось заметно меньше, исключая какие-то крупные или праздничные литургии. Кто знает наверняка, так ли оно.
- Будьте здоровы, - Гилберт согласно кивнул на предложение девушки, хотя как раз он сумел более или менее свыкнуться с холодом. Впрочем, это совсем не уберегло бы от падающего снега. Стряхнув его с плеч и голову, Берт сделал пару шагов взад-вперёд, дабы расходиться, потому что ноги всё же успели закоченеть не хуже пальцев, которые время от времени отогревались в карманах. - В таком парке и снеговиком быть не грех. Хотя, не очень и хочется - всё же вся жизнь ещё впереди, а до весны оттаивать как-то так себе.
Легко потянувшись, Байльшмидт, как истинный джентльмен, в роль которого успешно вжился, подал Беатрис руку, дабы помочь подняться и не мёрзнуть на лавочку в одиночку. В конце концов, вдвоём в такую погоду было легче, особенно тем, кто успел замёрзнуть как Берт и его спутница. К тому же, определённо тоже проникшуюся атмосферой доверия. Но вместе с тем то, что она говорила заставило священника немного прищуриться с улыбкой, в чём так и читалось предупреждение быть аккуратнее с таким тоном и фразами. Мало ли как их можно воспринять, даже если особой серьёзностью диалог больше не блистал и активнее у обоих собеседников проскальзывал смех.
- Наверное, потому что чему-то старому, обычно нужно свежее дыхание, - Гилберт сам толком не знал как так вышло, но прошлый настоятель заметил его ещё тогда, когда он был семинаристом и передал собор полностью под начало юного священника, когда он более или менее освоился со своей ролью, а сам отправился по «карьерной» лестнице дальше. Но ошибкой такой выбор вряд ли можно было назвать. Да, Берт не был образцом праведности и отрывался за всё это в «Мотыльке». Однако, то, что от него требовалось выполнял как должно. Мысленно Гил, кроме прочего, ещё и добавил то, что, на самом деле, они с этой капеллой во многом похожи. Странно ассоциировать себя с древним зданием, но... после недавних событий Байльшмидт чувствовал себя даже старше.

Вновь возобновив спокойную прогулку по парку, Гил почувствовал острую необходимость всё же попасть в тёплое помещение, но некультурно было бы перескакивать на иную тему слишком резко, перебивая вопрос дамы. Поэтому, для начала у мужчины было время подумать о своём ответе и немного проанализировать свою деятельность в капелле, разграничить то, где ответственность начинает граничить с без. И где старый пастор ошибся, сделав своим преемником человека, в глубине души остающегося немного буйным подростком, который до сих пор коллекционирует мягкие игрушки, но скрывает это и желает доказать что-то этому миру. Или просто выделиться из толпы. Пожалуй, этот пункт был даже перевыполнен. Священник-альбинос, к тому же, хост, страдающий от одиночества и частенько сажающий свою печень длинными зимними (и короткими летними) вечерами. Лучше и не придумаешь, чтобы выбиться из толпы. Но к вопросу это дела не имело совсем.
- Лестно, я бы сказал. Впрочем, старина особо роли не играет, когда это касается зданий в каком-то нетленном стиле. Готика мне очень близка и, если честно, почти ежедневно любоваться витражами капеллы мне никогда не надоесть. Перелопачивать сад каждую весну - тоже. Когда начинаешь чувствовать душевное единение с каким-то местом - ты будто бы улавливаешь ритм его жизни он у всего особенный. У подобных заведений, которые не настолько уж культовые, скорее достопримечательности - цикл схож со сменой времён года. На лето приходится расцвет, а зимой оно впадает в спячку и ждёт нового лета. А вот какие-нибудь кафе, - Гилберт кивнул на ближайшее заведение, показавшееся в поле зрения. - переживают своё вечное лето до окончательного упадка. Даже и не знаю что лучше - жить постоянно ярко, пока не сгоришь и к тебе не потеряют интерес или постоянно умирать и воскресать. - Гилберт улыбнулся. Как-то даже грустно. Ему по вкусу было, конечно, первое, именно поэтому он отводил душу в хост-клубе и чаще цеплял новых людей, чем искал встречи со старыми и ждал, что возможно, они ещё когда-нибудь встретятся. В этом его суть - быстро, но ярко. Максимально ярко. - Ладно, это уже тема больше философская, чем относящаяся к вопросу. К слову, о кафе.
Гилберт остановился, глядя на свою спутницу уже без той тени грусти, что промелькнула на его лица от рассуждений до этого.
- Не желаете зайти? Думаю, немного согреться чуть серьёзнее, чем простой ходьбой, нам обоим не повредит, - вечер всё же становился немного холоднее с каждой минутой, опускаясь до минимального ночного порога, поэтому не особо устойчивый к холоду Берт это явно ощущал и понимал, что в снеговика он при такой погоде превратится даже если будет идти.

Соглашение Беатрис было встречено как-то более нежной улыбкой со стороны Гилберта, хотя внутренне он орал «Спасибо тебе, Боженька» и был готов уверовать, что даже в простых человеческих решениях кроется длань Господня. До обещаний никогда больше не грешить мужчина, конечно, не опустился, ибо это было выше его сил и слишком прекрасно, чтобы от мимолётной радости настолько сносило крышу. А-то мало ли, Всевышний всё же наблюдает и будет очень зол, когда после такого нелепого обещания, кинутого на эмоциях, Гил бы продолжил вести совсем не праведную жизнь. Так хоть был некий шанс на то, что все грехи будут прощены последний покаянием. Если оно, конечно, будет. Ведь Берт пока не жалел ни о чём. И встреча с Беатрис, пусть и отдаляла желанное попадание домой, но едва ли была чем-то плохим. Напротив, её компания была к месту. По крайней мере, умирать от ощущения тленности бытия этим вечером не придётся.
Найдя место, чтобы безопасно перейти дорогу, как приличные люди, Гилберт повёл девушку в кафе. Заметив вывеску, он несколько довольно хмыкнул. Кажется, этой сети было по городу достаточно, но в Гройсване они смотрелись атмосфернее. К тому же, запах кофе и различных сладостей манил уже не подходе к заведению, через огромные окна которого, едва занавешенных бархатными багровыми шторами с имитацией под золотое шитьё, веяло атмосферой уюта и тепла, поддерживаемых бежево-коричневой гаммой кафе. Самое оно для спокойного, пускай и более подверженного течению времени, чем более старый и неменяющийся Хендрив, района. Однозначно, посещение того стоило.
Приятная теплота кафе показалась на секунду слишком жаркой и даже душной, после той погоды, что царила за порогом. «Музыка ветра», висящая над дверью, перелилась приятной мелодией и замолкла, когда пара зашла внутрь, а к ним тут же подлетела приветливо щебечущая официантка в фирменном передничке и бейджиком. Но когда её взгляд встретился со взглядом Гилберта - та замолкла, удивлённо хлопая длинными ресницами, а в глазах мужчины на секунду отразилась паника. Только официантка ничего не сказала, проводив к свободному столику загадочно улыбаясь, пока в голове альбиноса настойчиво и быстро крутилось «Блять, блять, блять». Он бы ни за что так не отреагировал на встречу с когда-то клиенткой, если бы не был с Беатрис. Будь на её месте кто-то другой ситуация была бы легче, но в душе у мужчины на самом деле орал паникёр, ибо одно дело самому не сболтнуть ничего лишнего. Другое - одному из миллионов человек города, который может думать, что ты только хост, а из-за неаккуратных слов может пострадать репутация священника. В обратную сторону как-то это слабо работало в представлении мужчины. А ещё было бы очень обидно терять, кажется, очень неплохую репутацию в глазах Беатрис и эти доверительные отношения, выстроившиеся сами собой. Патовая ситуация, что ни говори.
Однако, кроме неё существовала ещё реальность, в которой Гилберт галантно предложил Беатрис помощь в том, чтобы снять пальто и аккуратно повесил его на вешалку, вместе с тем проделав те же махинации и со своими вещами. Излюбленный исключительно из-за практичности чёрный глухой свитер был очень даже кстати, потому что большая часть гардероба особой сдержанностью у Берта не блистала и явно шла бы ещё больше в разрез с представлениями о нём, как о хорошем священнике. Но, видно, пока не пришла пора совсем ломать представления о себе.
Свободный столик, к которому привела официантка, удачно располагался рядом с окном, был рассчитан на двоих и располагал столькими же экземплярами приятно оформленного меню. В тепле и уюте погода за окном казалась чем-то далёким и нездешним. Пока ничего плохого не произошло, Байльшмидт упорно старался отвлечься от проблем насущных и снова увести диалог в приятную светскую беседу.
- Зима хороша в тёплом уютном помещении, как и дождь. Не замёрзнешь и не промокнешь, зато понаблюдаешь и проникнешься на ура, - привычно разминая оттаивающие пальцы, Гил легко засмеялся, пробегаясь глазами по меню. В кафе его всегда тянуло на что-то максимально сладкое, приторное, что никто, кроме ярых вкусовых извращенцев, вроде Гила, терпеть бы точно не смогли. Насчёт Беатрис он был не настолько уверен, хотя и был какой-то шаблон того, что железные леди обычно внутри мягкие и нежные, что всенепременно почему-то включало тягу ко всякого рода пирожным и тортам. В общем-то, Байльшмидт просто искал в людях похожие на себя черты. - К слову, что леди предпочитает? Чай, кофе, или что покрепче? - мужчина шутливо подмигнул своей спутнице, сцепляя руки в замок, внимательно наблюдая за реакцией. Про «покрепче» он, конечно, шутил. Хотя, от вина (чего ещё можно желать в присутствии дамы?) бы не отказался. И уж тем более от глинтвейна, который кроме прочего числился сезонным напитком, маня почти с первых страниц меню. Умеют же завлекать.

Всё-таки Беатрис умела удивлять. Легко и эффектно. Вместо какого-нибудь приторного облепихового чая или не менее сладкого и пышного капучино - виски. Байльшмидт даже довольно хмыкнул себе под нос, определённо одобряя выбор.
- Однако, Frau Оксеншерна, Вы определённо оправдываете тот образ, который может сложиться со стороны, - это было своеобразным комплиментом, поскольку девушку, которую можно было назвать «железной леди», и, пожалуй, даже аристократичную было днём с огнём не сыскать. И это было определённым плюсом. Уникальность - это то, что всегда нравилось Гилберту. Особенно, собственная.
В то время, как спутница весьма бодро определилась с заказом, у самого священника сейчас явно был капитальный сдвиг своей немецкой чёткости и системности, проявляющейся в мелочах. Да, Гил любил порядок и дом у него всегда сиял чистотой. Да, иногда планировал что-то наперёд, ибо так удобнее. Да, всё у всегда было разложено по полочкам чем бы это «всё» не являлось. Существовало единственное «но» - которое, логически должно было быть тремя такими «но», - и распространялось оно на что-то дико миленькое, еду и сладости. В случаях выбора чего-то конкретного начиналась неразбериха, ибо хотелось того, этого и ещё всю пятую страницу, пожалуйста. Потому как чётких предпочтений не было и что понравится, то и было бы в фаворе. Само собой, ещё и нравилось всё, из-за чего приходилось слишком тщательно изучать ингредиенты, прикидывать как оно и всё же худо-бедно определяться. В этот раз выбор пал на весьма милый сердцу эстерхази. Не вызывал бы он подсознательные ассоциации с не самым любимым двоюродным братцем - торт был бы ещё лучше. Но никто не виноват, что у Гилберта очень плохо с ассоциациями и уж тем более в этом не виновен прекрасный торт. А в остальном заказ как-то сам сформировался, прибавив к эстерхази ещё всё же приятный крепкий капучино, прикинув, что впереди ещё долгая ночь, а греть себя как-нибудь нужно будет. Тем более, особо свою чуйку на проблемы притуплять не стоило, мало ли.
- Ох, я всё же похож на затворника? - Гилберт засмеялся, потому как, да, он недавно описывал свой образ жизни, который хорошо вписывался в посыл Бродского «не выходи из комнаты», но всё ведь было не настолько ужасно! Это даже если не принимать во внимание наличие жизни кроме церкви. Но акцентировать именно на этом своё внимание мужчина не стал. - Но ваше видение звучит несколько романтично, должен признать. Жаркие сезоны, вероятно, любите как раз меньше, чем холод, дождь и снег? - Конечно, существовали люди, что прекрасно переносили и холод, и жару, но Гил чаще встречал людей, да и сам был, из тех, что положительно относились или к одному, или к другому. Хотя, Гил скорее просто любил один единственный сезон - весну. Летом - слишком жарко, осенью - тоскливо, зимой - ещё тоскливей, да и ещё всё белое, слишком слепит и сливается, раня и без того не самое хорошее зрение из-за альбинизма. А вот весна - это прямо-таки идеальный сезон. Тем более, в него у Байльшмидта начинается своё, особое единение с природой соборного сада.
Спокойная беседа всё так же была дружелюбной и близкой, но так же как от Беатрис не укрылась реакция Гилберта и официантки друг на друга, так и от него не укрылось наблюдение обеих девушек друг за другом, правда, в разной степени внимательности. Всё же у - хвала бейджикам! - Одри было побольше дел, чем пристально следить за парой и она бегала ещё между несколькими столиками, но явно при этом нити настроения у объектов наблюдения не теряла.
- Кажется, это вас заинтересовало, - Берт наигранно грустно вздохнул, озвучив будто бы окончание каких-то своих рассуждений, далёких от текущей ситуации, пусть даже он до этого какое-то время следил за взглядом Беатрис и интуитивно всё сводилось к милой официантке или отношениям с ней.

Несмотря на первоначальную панику - развеять её и расслабиться Гилу удалось не менее удачно, чем его собеседнице. И если о её дискомфорте по этому поводу тот мог лишь догадываться, не подозревая о нём, то он сам в это время ощущал больший контроль на ситуацией, когда она идёт так мирно. По крайней мере, всё можно обернуть как-то в свою пользу. Главное лишь уловить момент. Но, к счастью, всё пока шло так как надо - читать: своим чередом - и Байльшмидт не старался вникнуть в подвох момента. Ведь его не было.
- Я уверен, что у Вас есть ещё много неизвестных мне карт. Всё же, не суди книгу по обложке, как говорится, - но так уж вышло, что спонтанная встреча сама дала поводы узнать эту книгу ближе. Хотя, насколько можно назвать это близким, если время знакомства ограничивается где-то часом или, может, чуть больше? Байльшмидт особо нашарить взглядом даже обычных настенных часов не мог, а с собой оных не имел, поэтому и время точно определить не мог. Это было не так уж и важно, впрочем. По крайней мере, сбежать от своей спутницы, сославшись на поздний час Гилберт не желал, да и глупо это бы выглядело. «О, у нас такой прекрасный диалог, но нет-нет, я, пожалуй, пойду» - даже просто проговаривать в мыслях это было жутко нелепо, потому Берт и откинул подобное, чтобы не рушить атмосферы своими глупыми смешками.
Однако, карт в запасе у Беатрис было в самом деле ещё много. Гил удивлённо окинул её взглядом, стоило только увидеть реакцию девушки на упоминание простой романтики. Реакция была окрещена «занятной». Как и её толкование ощущений от дождливой и снежной погоды. Все эти рассуждения заставили на какое-то мгновение зависнуть, глядя в окно под каким-то новым углом. Со смешком, мужчина подпёр щёку кулаком, не отрывая взгляда от окна.
- Интересно, - неожиданно уже забывшиеся события вечера до встречи с Беатрис резанули с новой силой. В самый подходящий момент буквально. Все «воспоминания», пришедшие с касанием железного креста, снова пронеслись перед глазами, едва позволяя разобрать среди них что-то конкретное, определённо давя этой неопределённостью. Напряжённо выдохнув и потерев переносицу, Гилберт еле слышно пробурчал «Такое очищение бы мне сейчас пригодилось как никогда», но попытался вырулить это в свою нелюбовь к лету и нещадному в этот сезон солнцу. - Я из тех людей, что и пляжные сезоны терпеть не может. Выжить в них - та ещё задачка, - уже более спокойно рассмеявшись, Байльшмидт постарался сделать вид, что ничего особенного даже в его мыслях не происходило. Тем более, милейшая собеседница высказывала мысли заставляющие исключительно улыбнуться. Всё же лестно было слышать, что-то подобное. Не то чтобы Гил сам не считал в подобном ключе, но от других людей всегда любая похвала звучала по-другому. Приятнее, что ли. Отвечать Гил не стал, безмолвно кивнув головой в знак согласия и благодарности за такую точку зрения, когда бы она не сформировалась.
И так же интересно было что Беатрис думает об Одри и о выводах, что сделала собеседница исходя из того, что успела увидеть. И видела она кое-что весьма хорошо. И так же хорошо, что никому бы не хватило проницательности и вообще смелости догадываться о том, какое прошлое на самом деле скрывалось за всеми этими поглядываниями в сторону Гила. Тем более, Беатрис явно не воспринимала это всё особо всерьёз. Глянув в сторону перекидывающейся с барменом какими-то короткими фразами официантку, Байльшмидт усмехнулся.
- Вполне возможно, - вновь переведя взгляд на свою собеседницу, Гил сцепил свои руки в замок, откинувшись на спинку стула. - Но всё же не могу быть уверен. Вряд ли это что-то больше, чем просто симпатия, - всё-таки эта девушка была одна из... многих, потому что Гил даже толком не помнил точного количества своих спутниц и вряд ли можно было их точно сосчитать, если только не пролистать все дневники за последние леть пять. И это ведь только спутниц.
Одри меж тем принесла паре заказ со всё той же милой улыбкой, с какой бегала и по прочим столикам, разве что здесь она снова стрельнула глазами в Гилберта, который спокойно поблагодарил её за работу. А официантка одними губами проговорила «Встретимся в клубе». По губам, конечно, Байльшмидт читать не умел, но интуитивно догадался по гласным во втором слове. В этот раз никакой паники в глазах не отразилось и вообще Гил вёл себя максимально спокойно, кивнув девушке головой скорее случайно, чем намеренно. И упорно надеялся, что Беатрис тоже не умеет читать по губам или вообще не увидела этого. Успокаивало разве что, что Одри не проговорила в каком именно клубе. Из «Мотылька» было бы уже гораздо сложнее изворачиваться.